Эмилия Оффр

Français | В. В. Порик Французское Сопротивление

Личный архив Жан-Марка Морана.

Мадам Эмилия Оффр[1], псевдоним Мария[2].

Региональная связная командира Виктора Тортуа[3] из Бомон-ан-Артуа[4].

Я заявляю, что во время немецкой оккупации, несмотря на опасность, я оберегала, укрывала и заботилась о французских патриотах и солдатах Красной Армии, сбежавших из лагерей военнопленных нашего района.

С 1940 года мы были связаны с группой из Дрокура[5] и нашей задачей было распространение листовок для усиления сопротивления угнетателям.

После знакомства с Жаном Ламбрештом[6], псевдоним Дезир Карпентьер[7], П[8] сектора, мы неоднократно предоставляли ему убежище во время его заданий.

Жермен Лоэз де Эршан[9] часто бывал и, восстановив силы, снова уходил.

Наши отношения с Василем Бориком[10] начались у Вольтера Аве[11], хотя 15 дней до этого, когда мой муж возвращался с поля с нагруженной тачкой, ему повстречался русский, которого он вежливо попросил довезти его груз до дома, из-за профессионального заболевания, которое он получил в шахтах. Русский любезно прикатил тачку к нам.

В ходе подпольного собрания партизан, которые мы проводили то у одного, то у другого из нас, мы были поражены, когда появился тот же самый русский, который помог моему мужу. Вольтер Аве попросил нас приютить у себя этого солдата, и мы согласились. Я спросила его, хочет ли он вернуться с нами, но с грехом пополам он ответил, что он не может следовать за нами, а вернется вечером, и что он знает куда идти из-за той помощи, которую он оказал.

С октября 1943 года мы приютили этого солдата как своего сына. В тот вечер, когда он пришел к нам, он вооружился револьвером, опоясался ремнем и ушел убивать коллаборациониста в Монтиньи-ан-Гоэль[12].

В последующие дни многие русские солдаты прошли через наш дом, бежав из лагеря Бомон. Василь направлял их к нам, чтобы они восстановили силы и сменили одежду, и Василь Борик отдавал им приказы и направлял в другие местах, потому что он был их командиром. Эти же солдаты постоянно приходили к нам, чтобы получить приказы от него.

Большая операция была предпринята и увенчалась успехом в центре каменноугольного снабжения в Бомоне. (Сегодня там находится Центральный кооператив страны шахтеров).

Один русский, Василий К[о]лесник, был убит недалеко от нашего дома в месте под названием «Ла Паризьен[13]». Он был захвачен врасплох 300 немцами, которые окружали наш район, враг проведал, что налет на Бомон мог быть делом нашей группы. Василь Борик и Степан были перехвачены патрулем из 3 немцев на железнодорожном переезде, Василь Борик вернулся к нам домой, чтобы спрятать своих партизан, но Степан вступил в бой, он был ранен в колено и убежал. Василь Борик вернулся в опасное место и замаскировался в одном доме. Василь К[о]лесник, который цеплялся за балочное перекрытие чердака, был убит. Немцы затем обыскали весь дом, хозяйка выдала их врагам.

Немцы не нашли никого и спустились вниз, но хозяйка настаивала. Немцы тогда снова поднялись на чердак, обнаружили Василя Борика и выстрелили в него очередь из автомата с близкого расстояния.

Василь Борик был доставлен, раненный, в тюрьму Арраса[14] и был заключен в камере приговоренных к смерти, и немцы спросили его, пошли ли немецкие пули ему на пользу. Эти слова передал нам сам Василь после побега.

Пока он был в заключении, Василю удалось расковать свои наручники. Он был закован и ничего не делалось по поводу пули, которая оставалась в его левом бедре. Вытащив вбитый в окно его камеры гвоздь, он снова лег и надел наручники, не защелкивая их. Он стонал, чтобы привлечь внимание охранника у его камеры. Немецкий солдат вошел в камеру. Василь попросил пить и осмотреть его рану. Немец, ничего не подозревая, склонился над раненой конечностью. В этот момент Василь воткнул ему гвоздь в висок, разоружил своего тюремщика и перерезал ему горло его собственным штыком. Он положил труп на свое место, перешел в другую камеру, размуровал прутья и попытался сбежать, свалившись в ров на трупы патриотов, расстрелянных недавно угнетателями.

Будучи арестован 25 апреля, он вернулся к нам домой 4 мая. Этим вечером наши дети были одни. Мы были в палатке, так мы решили в тот день. Наша дочь Габриэль[15] пошла нас искать и сообщила, что Василь вернулся. Мы вернулись и нашли Василя в кресле, который сказал, несмотря на ранение, «Папа, мама, я десятикратный патриот.» Мы его вымыли, подлечили, потому что он был изнурен. Он поел, и мы уложили его в постель.

Он рассказал нам о своем побеге. Он преодолел путь от Арраса до нашего убежища пешком через поля, избегая обитаемые места, которые были под наблюдением врага. Он сказал нам, что даже изображал, что гладит корову на лугу, потому что немецкий патруль был недалеко. На следующий день мы связались с «Ноэлем[16]» из Ла Паризьен. Он нам прислал Жермена Лоэза, который связался с доктором Руз[17] из Бийи-Монтиньи[18], который посетил нашего раненного. Поскольку ничего невозможно было сделать у нас, то этот практикующий врач, указав на необходимость хирургического вмешательства, вернулся в Бийи-Монтиньи и проконсультировался с доктором Люже[19], главным врачом больницы Святой Варвары[20] в Фукер-ле-Ланс[21].

Раненый был тайно перевезен на автомобиле в это учреждение, где его прооперировали и привезли к нам в тот же день, поскольку его присутствие в этой больнице могло быть обнаружено врагом, контролировавшим весь регион.

Мы ухаживали за ним в течение 2 с половиной месяцев пока у него был постельный режим, мы продолжали выполнять задания по перевозке оружия, боеприпасов и листовок. Русские солдаты продолжали бежать и приходить, получая приказы у кровати Василя, чтобы продолжать борьбу.

Еще не выздоровев, Василь уже ремонтировал оружие, которое мой муж испытывал в подземном помещении, выкопанном в нашем саду. Встав на ноги, он возобновил свою подпольную деятельность. Некоторыми ночами он вообще не возвращался, потому что у него было несколько пристанищ, особенно в Рувруа[22] и в Льева[23], и, придя на одну из встреч, он обнаружил гестапо вместо своих партизан.

Схватив его 22 июля в Бюлли-Грене[24], немцы отвезли его прямо в Аррас и расстреляли в тот же день в цитадели.

После освобождения мы обращались к Комитету освобождения с просьбами извлечь останки Василя Борика и Василя К[о]лесника, погребенного в Энен-Льетаре[25], чтобы похоронить их в одном месте.

Мы все время заботимся об их могилах и о цветах на них. Во время тех событий Василь Борик считал нас своими отцом и матерью и был для нас как сын, и для нас он всегда будет таким же ожесточенно дерзким, до безрассудства, бросая вызов врагу, одетый в форму лейтенанта Красной Армии, с автоматом на ремне, готовый к любой атаке.

Вот список некоторых из тех, кому мы предоставляли убежище и направили в другие центры:

Василий Д[о]ценко, расстрелянный врагом;

Марк Гильберт, еврей;

Иван, русский, прошедший через наш дом;

Василий Адо[ньев], русский;

Михаил, русский;

Михаил, русский, из группы Василя Борика;

2 французов, приведенных Жерменом Лоэзом, пробыли 3 дня;

Николай, русский;

Галина, русская женщина;

Лучано Аве[26], с июня по сентябрь [19]44[.]

__________

[1] Emilie Offre.

[2] Marie.

[3] Victor Tourtois.

[4] Beaumont-en-Artois.

[5] Drocourt.

[6] Jean Lambrecht.

[7] Desire Carpentier.

[8] Политический руководитель.

[9] Germain Lohez de Heurchin.

[10] Псевдоним Порика.

[11] Voltaire Have[t].

[12] Montigny-en-Gohelle.

[13] La Parisienne – шахтерский поселок в Дрокуре (Drocourt, Pas-de-Calais).

[14] Arras (Pas-de-Calais).

[15] Gabrielle.

[16] Noël.

[17] Rouze.

[18] Billy-Montigny.

[19] Lugez.

[20] Sainte-Barbe.

[21] Fouquières-lès-Lens (Pas-de-Calais).

[22] Rouvroy (Pas-de-Calais).

[23] Liévin (Pas-de-Calais).

[24] Bully-Grenay (Pas-de-Calais).

[25] Hénin-Liétard (Pas-de-Calais).

[26] Luciano Have[t].